Неточные совпадения
— Митьку
жалко! — отвечала Аленка, но таким нерешительным
голосом, что было очевидно, что она уже начинает помышлять о сдаче.
— Долли!—сказал он тихим, робким
голосом. Он втянул голову в плечи и хотел иметь
жалкий и покорный вид, но он всё-таки сиял свежестью и здоровьем.
— Ага! попались! — закричал он, маленькими шажками подбегая к Володе, схватил его за голову и начал тщательно рассматривать его макушку, — потом с совершенно серьезным выражением отошел от него, подошел к столу и начал дуть под клеенку и крестить ее. — О-ох
жалко! О-ох больно!.. сердечные… улетят, — заговорил он потом дрожащим от слез
голосом, с чувством всматриваясь в Володю, и стал утирать рукавом действительно падавшие слезы.
Плач бедной, чахоточной, сиротливой Катерины Ивановны произвел, казалось, сильный эффект на публику. Тут было столько
жалкого, столько страдающего в этом искривленном болью, высохшем чахоточном лице, в этих иссохших, запекшихся кровью губах, в этом хрипло кричащем
голосе, в этом плаче навзрыд, подобном детскому плачу, в этой доверчивой, детской и вместе с тем отчаянной мольбе защитить, что, казалось, все пожалели несчастную. По крайней мере Петр Петрович тотчас же пожалел.
Голос ее звучал все крепче, в нем слышалось нарастание ярости. Без шляпы на голове, лицо ее, осыпанное волосами, стало маленьким и
жалким, влажные глаза тоже стали меньше.
— Ну я соврал, может быть, соглашаюсь. Я иногда ужасный ребенок, и когда рад чему, то не удерживаюсь и готов наврать вздору. Слушайте, мы с вами, однако же, здесь болтаем о пустяках, а этот доктор там что-то долго застрял. Впрочем, он, может, там и «мамашу» осмотрит и эту Ниночку безногую. Знаете, эта Ниночка мне понравилась. Она вдруг мне прошептала, когда я выходил: «Зачем вы не приходили раньше?» И таким
голосом, с укором! Мне кажется, она ужасно добрая и
жалкая.
Без возражений, без раздражения он не хорошо говорил, но когда он чувствовал себя уязвленным, когда касались до его дорогих убеждений, когда у него начинали дрожать мышцы щек и
голос прерываться, тут надобно было его видеть: он бросался на противника барсом, он рвал его на части, делал его смешным, делал его
жалким и по дороге с необычайной силой, с необычайной поэзией развивал свою мысль.
Какой-то внутренний
голос говорил ей, что Галактион придет к ней непременно, придет против собственной воли, злой, сумасшедший,
жалкий и хороший, как всегда.
Нечего и говорить, что этот
жалкий, заглушаемый шумом крик не похож на звучный, вольный перепелиный бой в чистых полях, в чистом воздухе и тишине; как бы то ни было, только на Руси бывали, а может быть и теперь где-нибудь есть, страстные охотники до перепелов, преимущественно купцы: чем громче и чище
голос, чем более ударов сряду делает перепел, тем он считается дороже.
Вспотел, бедный, от усилия, шапка на затылке, огромное усатое лицо такое доброе, и
жалкое, и беспомощное, а
голос ласковый-преласковый.
И стало ей
жалко и совестно, и совладела она с своим страхом великиим и с своим сердцем робкиим девичьим, и заговорила она
голосом твердыим: «Нет, не бойся ничего, мой господин добрый и ласковый, не испугаюсь я больше твоего вида страшного, не разлучусь я с тобой, не забуду твоих милостей; покажись мне теперь же в своем виде давишнем; я только впервые испугалася».
—
Жалко, что уходите вы! — необычно мягким
голосом сказал Рыбин. — Хорошо говорите! Большое это дело — породнить людей между собой! Когда вот знаешь, что миллионы хотят того же, что и мы, сердце становится добрее. А в доброте — большая сила!
Ей вдруг стало трудно дышать. Широко открыв глаза, она смотрела на сына, он казался ей чуждым. У него был другой
голос — ниже, гуще и звучнее. Он щипал пальцами тонкие, пушистые усы и странно, исподлобья смотрел куда-то в угол. Ей стало страшно за сына и
жалко его.
Ромашову казалось, что
голос у него какой-то чужой и такой сдавленный, точно в горле что-то застряло. «Каким я, должно быть, кажусь
жалким!» — подумал он, но тотчас же успокоил себя тем обычным приемом, к которому часто прибегают застенчивые люди: «Ведь это всегда, когда конфузишься, то думаешь, что все это видят, а на самом деле только тебе это заметно, а другим вовсе нет».
Опять задребезжал робкий, молящий
голос. Такой
жалкий, что в нем, казалось, не было ничего человеческого. «Господи, что же это? — подумал Ромашов, который точно приклеился около трюмо, глядя прямо в свое побледневшее лицо и не видя его, чувствуя, как у него покатилось и болезненно затрепыхалось сердце. — Господи, какой ужас!..»
Назанский так сильно дрожал, что у него стучали зубы. Ежась в комок и зарываясь головой в подушку, он говорил
жалким, беспомощным, детским
голосом...
И он открывал глаза и опять видел ее и слышал ее
голос, и ему становилось
жалко ее и гадко и страшно на себя.
— Конечно, я знаю, что мой час еще придет, — продолжал первый
голос, — но уж тогда… Мы все здесь путники… nous ne sommes que des pauvres voyageurs egares dans ce pauvre bas monde… [мы всего только бедные путешественники, заблудившиеся в этом
жалком мире] Ho!
— А семейство тоже большое, — продолжал Петр Михайлыч, ничего этого не заметивший. — Вон двое мальчишек ко мне в училище бегают, так и смотреть
жалко: ощипано, оборвано, и на дворянских-то детей не похожи. Супруга, по несчастию, родивши последнего ребенка, не побереглась, видно, и там молоко, что ли, в голову кинулось — теперь не в полном рассудке: говорят, не умывается, не чешется и только, как привидение, ходит по дому и на всех ворчит… ужасно
жалкое положение! — заключил Петр Михайлыч печальным
голосом.
— Вы теперича, — начал он прерывающимся
голосом, — посторонний человек, и то вам
жалко; а что же теперича я, имевший в брате отца родного? А хоша бы и Настасья Петровна — не чужая мне, а родная племянница… Что ж я должен теперича делать?..
— Князь! Спасите меня от самого себя! — проговорил, наконец, Калинович умоляющим
голосом. Он был даже
жалок в эти минуты.
И после того
голоса у всех других людей казались слабыми,
жалкими.
— Скажите, пожалуйста, — с нескрываемою насмешкою в
голосе сказала она, — а на вид она гораздо старше вас. Конечно, это не мое дело, а только со стороны
жалко, что такой хороший молодой человек должен жить не так, как бы он заслуживал по своей красоте и душевным качествам.
Собака взглянула на него здоровым глазом, показала ещё раз медный и, повернувшись спиной к нему, растянулась, зевнув с воем. На площадь из улицы, точно волки из леса на поляну, гуськом вышли три мужика; лохматые,
жалкие, они остановились на припёке, бессильно качая руками, тихо поговорили о чём-то и медленно, развинченной походкой, всё так же гуськом пошли к ограде, а из-под растрёпанных лаптей поднималась сухая горячая пыль. Где-то болезненно заплакал ребёнок, хлопнула калитка и злой
голос глухо крикнул...
Вся левая половина его тела точно стремилась оторваться от правой, спокойно смотревшей мёртвым глазом куда-то сквозь потолок. Матвею было страшно, но не
жалко отца; перед ним в воздухе плавало белое, тающее лицо женщины.
Голос старика напоминал ему шипение грибов, когда их жарят на сковороде.
Вокруг было мирно, уютно, весело звучали
голоса детей, обе женщины были как-то особенно близки, и было немного
жалко их.
Нет, мамаши
жалко!» Потом опять возникла перед ней часовенка, прозвучал опять его
голос, она почувствовала вокруг себя его руки.
Я не знаю,
жалко ли ей стало молодого безответного человека, терпевшего за любовь к ней насмешки, поняла ли она, что это не минутное увлечение, не шутка для него, а вопрос целой жизни — не знаю, но суровая красавица не только благосклонно кланялась и смотрела на Алексея Степаныча, но даже заговаривала с ним; робкие, несвязные ответы, прерывающийся от внутреннего волнения
голос не казались ей ни смешными, ни противными.
А генерала
жалко. Из всех людей, которых я встретил в это время, он положительно самый симпатичнейший человек. В нем как-то все приятно: и его
голос, и его манеры, и его тон, в котором не отличишь иронии и шутки от серьезного дела, и его гнев при угрозе господством «безнатурного дурака», и его тихое: «вот и царского слугу изогнули, как в дугу», и даже его не совсем мне понятное намерение идти в дворянский клуб спать до света.
Вот женщина!.. о, знаю я давно
Вас всех, все ваши ласки и упреки,
Но
жалкое познанье мне дано,
И дорого плачу я за уроки!..
И то сказать, за что меня любить?
За то ль, что у меня и вид и
голос грозной!
— Застегнись, — угрюмо сказал Илья. Ему было неприятно видеть это избитое,
жалкое тело и не верилось, что пред ним сидит подруга детских дней, славная девочка Маша. А она, обнажив плечо, говорила ровным
голосом...
— И её! — сказал Павел и дрогнувшим
голосом спросил. — А ты думаешь, не
жалко мне её? Я её выгнал… И, как пошла она… как заплакала… так тихо заплакала, так горько, — сердце у меня кровью облилось… Сам бы заплакал, да кирпичи у меня тогда в душе были… И задумался я тогда надо всем этим… Эх, Илья! Нет нам жизни…
Голос старика странно задребезжал и заскрипел. Его лицо перекосилось, губы растянулись в большую гримасу и дрожали, морщины съежились, и по ним из маленьких глаз текли слезы, мелкие и частые. Он был так трогательно
жалок и не похож сам на себя, что Фома остановился, прижал его к себе с нежностью сильного и тревожно крикнул...
—
Жалко! — со слезами в
голосе сказал Фома.
Сначала Григорий Иваныч не мог без смеха смотреть на мою
жалкую фигуру и лицо, но когда, развернув какую-то французскую книгу и начав ее переводить, я стал путаться в словах, не понимая от рассеянности того, что я читал, ибо перед моими глазами летали утки и кулики, а в ушах звенели их
голоса, — воспитатель мой наморщил брови, взял у меня книгу из рук и, ходя из угла в угол по комнате, целый час читал мне наставления, убеждая меня, чтобы я победил в себе вредное свойство увлекаться до безумия, до забвения всего меня окружающего…
Но в эту минуту в прихожей раздался звонок, и уже пожилой, плешивый, наполовину седой адвокат вздрогнул так сильно, что Саше стало
жалко его и неловко. И хотя был приемный час и по
голосу прислуги слышно было, что это пришел клиент, Ш. на цыпочках подкрался к двери и долго прислушивался; потом, неискусно притворяясь, что ему понадобилась книга, постоял у книжного богатого шкапа и медленно вернулся на свое место. И пальцы у него дрожали сильнее.
Докторант молчит, и только около его скул выступает легкая краска. Лицо его выражает глубокое уважение к моему знаменитому имени и учености, а по глазам его я вижу, что он презирает и мои
голос, и мою
жалкую фигуру, и нервную жестикуляцию. В своем гневе я представляюсь ему чудаком.
Вдруг дряблое лицо Янсона
жалко сморщилось: словно кто-то дернул сразу за ниточку, приводящую в движение морщины, и все они перекосились. И, как сквозь сон, Янсон захныкал, без слез, сухим, почти притворным
голосом...
И — заплакал, горько, по-женски всхлипывая, нестерпимо
жалко стало свой прежний, ясный и звонкий
голос.
Невыносимо было Якову слушать этот излишне ясный
голос и смотреть на кости груди, нечеловечески поднявшиеся вверх, точно угол ящика. И вообще ничего человеческого не осталось в этой кучке неподвижных костей, покрытых чёрным, в руках, державших поморский, медный крест.
Жалко было дядю, но всё-таки думалось: зачем это установлено, чтоб старики и вообще домашние люди умирали на виду у всех?
При переложении оперы для фортепиано теряется большая и лучшая часть подробностей эффектов; многое решительно не может быть с человеческого
голоса или с полного оркестра переведено на
жалкий, бедный, мертвый инструмент, который должен по мере возможности воспроизвести оперу; потому при аранжировке многое должно быть переделываемо, многое дополняемо — не с тою надеждою, что в аранжировке опера выйдет лучше, нежели в первоначальном своем виде, а для того, чтобы сколько-нибудь вознаградить необходимую порчу оперы при аранжировке; не потому, чтобы аранжировщик исправлял ошибки композитора, а просто потому, что он не располагает теми средствами, какими владеет композитор.
Странно, что первое смешное впечатление исчезло, когда началась драматическая часть пьесы: этот смешной,
жалкий чудак умел вдохнуть жизнь в свое паясничество и добавлял жестом и мимикой то, что не мог передать
голосом.
Человек не протестует, не жалуется, но восклицание: «Какие
жалкие люди!» — так и светится во всех движениях, так и бьет всюду: и в интонации
голоса, и в выражении глаз… всюду.
Он сказал: «Не будем говорить», — а я видела, что он всеми силами души ждал моего слова. Я хотела говорить, но не могла, что-то жало мне в груди. Я взглянула на него, он был бледен, и нижняя губа его дрожала. Мне стало
жалко его. Я сделала усилие и вдруг, разорвав силу молчания, сковывавшую меня, заговорила
голосом тихим, внутренним, который, я боялась, оборвется каждую секунду.
— И по-латыни! — вскрикнули маменька удивленно-жалким
голосом, — То были простые, а теперь будут латинские дурни!..
Пел Коновалов баритоном, на высоких нотах переходившим в фальцет, как у всех певцов-мастеровых. Подперев щеку рукой, он с чувством выводил заунывные рулады, и лицо его было бледно от волнения, глаза полузакрыты, горло выгнуто вперед. На него смотрели восемь пьяных, бессмысленных и красных физиономий, и только порой были слышны бормотанье и икота.
Голос Коновалова вибрировал, плакал и стонал, — было до слез
жалко видеть этого славного парня поющим свою грустную песню.
— У меня тоже ничего не уродило, — засмеялся он тонким
голосом и хитро подмигнул, как будто это в самом деле было очень смешно. — Денег нет, хлеба нет, а работников полон двор, как у графа Шереметьева. Хочу по шеям разогнать, да
жалко как будто.
Никогда еще Меркулов не чувствовал себя таким покинутым, затерянным,
жалким… Хочется ему поговорить с каким-нибудь добрым и молчаливым человеком, объяснить ему жалостными словами все свои горести и заботы, и чтобы этот добрый и молчаливый человек слушал внимательно, все бы понимал и всему сочувствовал… Да где же его найдешь, этого человека? Каждому до себя, до своей заботушки. «Горько, братец мой», — думает, покачивая головой, Меркулов и вслед за тем произносит вслух, протяжным, певучим
голосом...
Однако ж есть и между ними люди!
Вот, например, вчерашний незнакомец.
Кто б ожидал? — как
жалко, что его
Я не увижу — но отец мой
Его так живо описал, так живо!..
Высокий стан и благородный вид,
И кудри черные как смоль, и быстрый взор,
И
голос… но зачем об нем я мыслю?..
Что пользы!.. ах! какой же я ребенок!
…Он опять орет, и я не могу больше писать. Как ужасно, когда человек воет. Я слышал много страшных звуков, но этот всех страшнее, всех ужаснее. Он не похож ни на что другое, этот
голос зверя, проходящий через гортань человека. Что-то свирепое и трусливое; свободное и
жалкое до подлости. Рот кривится на сторону, мышцы лица напрягаются, как веревки, зубы по-собачьи оскаливаются, и из темного отверстия рта идет этот отвратительный, ревущий, свистящий, хохочущий, воющий звук…